Я не хочу пичкать в одну тему и рисунки, и историю, поэтому я создала отдельную тему. Рассказ будет написан в первом посте и периодически я буду добавлять в него новые главы.

Волчье сердце

Утро. Серое небо, затянутое хмурыми неприветливыми облаками, мелкий противный дождик, моросящий уже который день подряд, одним словом - хмурый пейзаж поздней осени. Такая осень – не новость для обитателей маленькой деревеньки, раскинувшейся среди леса. В посёлке десятка два жилых домов, населённых в основном стариками. Молодёжи мало, человек пятнадцать на весь хутор, а детей и того меньше. Скотины тоже почти нет, четыре коровы, пара лошадей и небольшая смешанная отара овец и коз. Один колодец на всех, возвышающийся посередь деревни, благо, что вода в нём чистая. Да ещё земля, повезло, что плодородная, огороды плодоносят исправно, так что продуктов вроде на всех хватает. До ближайшего магазина пара десятков миль, местные старожилы знают едва ли не всю подноготную своих соседей, а дорогу размыло до состояния вязкой каши, и теперь здесь не то, что внедорожник, лошадь не сразу пройдёт. Из старенького домика с покосившейся крышей, стоящего на самой окраине полузаброшенной деревушки, опираясь на сучковатую палку, вышел потрёпанного вида, но ещё довольно живенький дедок. На нём, как на вешалке, болтался видавший виды штопаный тулупчик, неплотно застёгнутый на пару обгрызенных пуговиц, на ногах красовались буроватые шерстяные рейтузы, тщательно заправленные в объёмистые валенки, седую голову венчала полинявшая и выцветшая лисья шапка-ушанка, а за плечом покоилось старенькое, но всё ещё надёжное ружьишко. Потрепанное лицо старичка было покрыто густой сетью морщин, а прищуренные глаза имели сильно выцветший, но ещё различимый карий оттенок. При этом он прямо-таки светился какой-то моложавой весёлостью и лукавством. Дедок приставил свой, с позволения сказать, посох, к стене дома и принялся старательно запирать старую скрипящую дверь. В принципе, в деревушке, где все друг друга знают, это ежедневное действо было не таким уж обязательным, но старичок очень уж не любил сквозняки. Кое-как справившись с грешной дверью и подперев её сучковатой, но крепкой палкой, он, наконец, подошёл к старой полусгнившей калитке. От калитки тянулся кривенький забор, местами покрытый выцветшей, а местами - облупившейся краской. Под забором, на старенькой, побуревшей от времени и сырости скамейке, восседала пара колоритных старушек, мирно о чём-то воркующих.
– Здорово, кумушки, о чём воркуем?- Старичок вышел через старенькую калитку, бережно запер её на ржавый крючок и подсел к сплетницам.
– Да так, Фома Лексеич, обо всём по чуть-чуть. А ты, видать, снова поохотиться собрался?
Дедок достал из кармана старенький кисет и принялся старательно крутить самокрутку.
– Да вот, надо бы табаку в Маркеевке купить, вышел почти что весь…
Бабки недоумённо переглянулись, а сидящая справа Авдотья Сергевна, наряженная в ярко-малиновый шерстяной платок, пожала плечами и лукаво прищурилась:
– А ружьё-то зачем взял? Неужто продавцу им грозить собрался?
Старичок засунул самокрутку в рот, прикурил, и встал с лавки:
– Может быть и собрался… Места у нас дикие, вдруг нападёт кто в лесу? Звонил кузнец Мишка из соседней деревни, сказал, волка там видели, огромного, он в кузню самую залез, да ребята, видать, спугнули, его и след простыл.
Фома Лексеич недвусмысленно ухмыльнулся, поправил на плече ружьишко и небыстро пошёл по дороге из деревни в сторону леса. Старушки недоверчиво посмотрели ему вслед.
– Знаешь, Петровна, не к добру это всё, совсем не к добру… - Авдотья Сергевна зябко закуталась в старенькое, но всё ещё достаточно тёплое пальтишко и встала с лавки:
– Пойду я, надо корову подоить, пока Софочка обед готовит.
Марья Петровна покачала головой, тихонько вздохнула и тоже встала:
– Ну и я тогда пойду, нечего здесь одной сидеть…
Старушки неторопливо разбрелись в разные стороны.

Он сам не знал, как очутился в лесу. Алекс проснулся из-за ощущения беспричинной тоски, внезапно окутавшего всё его существо. Это было слишком необычно, ведь дома никогда не бывает ощущения такой пустоты, ну разве что в самых глубоких подвалах замка. Мальчик сонно попытался нащупать одеяло около себя, но вместо этого под руку попалось что-то колючее. Он вяло подумал, что такого просто не может и не должно быть, ведь вчера он лёг спать в своей комнате, а не в беседке, где росли Чёрные розы – единственное колючее растение на весь парк. Алекс резко сел и открыл глаза. В руке оказалась горсть мокрых сосновых иголок. Он долго изумлённо их рассматривал, ведь даже в Старом Парке, окружающем замок не росли сосны. Мальчик видел их лишь около Восточных Границ с Золотыми Песками, куда отец возил его в путешествие. Алекс поднял голову и растерянно огляделся. Вокруг росли деревья и кусты, где-то высоко над головой расстилалось хмурое серое небо, а он сам сидел на влажном буровато-зелёном мху и дрожал от ужаса. По спине пробежала струйка холодного пота, а душу начал обволакивать липкий страх. Мальчик испуганно вскочил на ноги.
– Эй? Здесь кто-нибудь есть? Если это шутка, то очень глупая и не смешная!
На крики ответило только эхо. Хоть ему и было всего лишь семнадцать лет, что по меркам его родных, живущих тысячелетиями, очень и очень мало, он очень чётко понял, что сильно влип в какие-то жуткие неприятности. Сердце неожиданно ухнуло в пустоту, и он помчался вперед, не разбирая дороги. Мокрые ветки больно хлестали по перепуганному лицу, дыхание быстро сбилось, а скользкая нетвёрдая почва под босыми ногами всё время стремилась опрокинуть его навзничь. Алекс начал уставать, в боку закололо от бессмысленного, в сущности, бега. Он остановился на какой-то небольшой поляне, заросшей невысокими, но очень густыми ягодными кустами. Мальчишка вылетел в её центр и ошалело огляделся. Звать на помощь не представляло никакого смысла, он прекрасно понял, что остался один. Алекс сделал пару шагов назад, повернулся, подошёл к ближайшей сосне и прижался к ней спиной. Его всегда учили не терять разум в таких ситуациях, требовали собрать волю в кулак и стать предельно осторожным. Он плотно сжал губы в тонкую полоску, гордо поднял голову, загнал страх глубоко в себя и вытер с лица холодные капли рукавом рубашки. Его учили, что надежда глупое чувство, и полагаться следует только на свои силы. Он отогнал от себя мысль, что это только сон, и что всё само собой образуется. А ещё его всегда уверяли, что он очень многое может. Алекс оторвался от дерева, опустился на корточки, и с восторгом понял, что возможности от него не ушли. Он чувствовал, как изменяется тело, как сила наполняет его до краёв, как исчезают страх и усталость. Теперь на поляне сидел огромный, жилистый, лохматый и, совершенно белый как снег, волк. Его бледно-жёлтые глаза светились совсем не волчьим умом. Лута с восторгом вскочил на все четыре лапы и волчком завертелся по поляне. То, что способности не исчезли, не могло не радовать. Вдруг он резко остановился, вспомнив, что здесь всё ещё может быть очень опасно. Первое, что стоило сделать, это понять, есть ли здесь люди, и враждебно ли они настроены. Не ахти какая хорошая мысль, но, всё-таки, лучше, чем ничего. Лута внимательно прислушался и повёл носом. Видимо, ему невероятно везло. Судя по очень слабому, но всё же различимому запаху, где-то в округе находилась деревня, и, возможно, даже не одна. Мальчишка-оборотень сразу решил, что не стоит пока выпрыгивать из шкуры, ведь так и охотиться проще, и удирать быстрее. С этой обнадёживающей мыслью, он подхватил с земли лёгкую тонкую рубашку, ведь она могла пригодиться в будущем, да ещё была единственной вещью, напоминающей о доме, и, недовольно морщась в адрес противного дождичка, неспешно потрусил в направлении запаха, принесённого  ветром.

Лута вот уже несколько часов упрямо бежал вперёд под мерзким моросящим дождём. Лохматая белая шкура промокла насквозь, а на лапы, наваливаясь свинцовой тяжестью,  начинала накатывать жуткая усталость. Оборотень уже начал было мечтать о хорошем отдыхе с чашкой крепкого вина в руках, когда на горизонте показался густой тёмный дым. Лута остановился и внимательно вгляделся в его далёкие завораживающие клубы. Сомнений быть не могло, он точно приближался к деревне. Тонкая рубашка, болтающаяся между клыками зверя, успела превратиться в жалкую, изорванную и очень грязную тряпку. Зверь с сожалением положил её на землю и жалобно вздохнул. В конце концов, он был всего лишь мальчишкой, хоть и очень жёстко воспитанным. Рубашка была последним материальным воспоминанием, связывающим Луту с его домом. Но бросить никчёмную тряпочку всё же пришлось. Теперь стало ещё одной проблемой больше: предстояло где-то разжиться одеждой. Минут через тридцать, когда кончился дождь, он подошёл к краю леса. Впереди расстилалась широкая равнина, застроенная простыми одноэтажными деревянными домиками, тонущими в странных плодоносных деревьях, огородах и просторных шумных дворах. На улице по лужам носилась довольная визжащая ребятня, гоготали какие-то большие длинношеие птицы, а между кустами расхаживал самый обычный петух, вот только очень уж маленьких размеров. Дожидаться ночи сил уже не оставалось, волк несмело выскочил из-за надёжной завесы кустов и длиннющими прыжками двинулся к деревне. Подбежав ближе, Лута махнул через чей-то забор и оказался в широком дворе. На мокрой траве босиком стояла тощая высокая рыжеволосая девчонка, лет пятнадцати, и, что-то недовольно бурча под нос, снимала с верёвок влажную, не так давно выстиранную одежду. На ней был надет длинный просторный сарафан, а в руках она держала необъятный таз из какого-то странного красного материала, совсем не похожего на металл. Волк изумлённо приоткрыл клыкастую пасть и замер. Девчонка стояла  к нему спиной и, занятая какими-то своими проблемами, совершенно его не замечала. Оборотень отчаянно заозирался вокруг в поисках какого-либо укрытия, и тут девчонка обернулась. По деревне разнёсся оглушительный звонкий девичий визг. Лута прыгнул в ближайшую открытую дверь и оказался в кузнице, к сожалению, не один. Около каменной печи, с раскалённым прутом в руках, стоял здоровенный мужик и округлившимися глазами смотрел на белого волка. Гляделки продолжались ещё секунды две, после чего парень с нечеловеческим воплем замахнулся прутом и кинулся на оборотня. Лута с трудом увернулся и с каким-то невероятно возмущённым визгом кинулся наружу, прямо под ноги рыжей. Она-то, не будь идиоткой, молча и очень сосредоточенно, почти без размаха, огрела зверя тазом по голове. К счастью посудина оказалось довольно лёгкой, а голова Луты достаточно крепкой. Волк взвыл больше от непомерной обиды, чем от боли, и кинулся к жилому дому. Девчонка и мужик из кузни с громкими криками помчались за ним. Лута всё-таки успел сорвать с верёвки непомерных размеров рубашку и штаны, и, крепко зажав добычу в зубах, через открытую калитку вылетел на улицу и затравленно огляделся. К дому со всех сторон уже неслись люди. Они кричали что-то непонятное и, наверное, угрожающее. Лута обернулся, взглянул на девчонку, в попытке запомнить её лицо, и огромными прыжками помчался к лесу. Сзади послышались выстрелы и звонкий лай собак. Волк про себя выругался и ещё прибавил скорость. Он скачками нёсся через открытый всем ветрам луг, а там, куда в землю попадали пули, взвивались фонтанчики земли вперемешку с кусочками желтоватой травы и иголок. Преследователи отстали довольно быстро, а собаки не представляли особой опасности, так как они почему-то безумно боялись оборотня. Теперь первое знакомство состоялось, и у Луты появился небольшой шанс выжить в этом мире, а ещё он точно узнал, что здесь ненавидят и боятся волков. Далеко от деревни уходить было опасно, но и оставаться поблизости в таком виде не стоило. Алекс с сожалением скинул тёплую волчью шкуру и тщательно закутался в рубашку, в которой могли поместиться пара таких вот Алексов, и штаны, на удивление оказавшиеся впору. Он побродил по поляне, на которой остановился, в поисках более-менее сухого хвороста, и свалил все найденные ветки в кучу в самом центре. Потом Алекс сосредоточился, и, по-особому сложив пальцы, щёлкнул ими. Ничего. Мальчик повторил попытку ещё несколько раз. На кончиках  наконец-то затеплился огонёк. Он восторженно взвизгнул, осторожно разжёг сыроватый хворост и помотал рукой, в попытке сбить огонь. Вроде получилось. Алекс первый раз в жизни проделал этот фокус, и у него получилось! Недаром мама говорила, что он очень талантливый. Огонь весело плясал, отбрасывая вокруг подвижные, будто бы живые тени, и заставляя мелькать глаза оборотня скупым золотистым светом. Мальчишка осмотрел свежие царапины на руках, потёр шишку, вскочившую на затылке, непроизвольно улыбнулся и с удивлением подумал: «Смешная, всё-таки, эта девчонка, ну очень уж смелая, тазом вот огромного злого волка огрела. Надо будет узнать, кто она такая…»
Алекс ещё довольно долго сидел перед костром, внимательно вглядываясь в пляшущие языки огня и вспоминая дом. Он уснул сразу после того, как догорел последний уголёк, и сверху опустилась кромешная тьма, укутавшая мальчишку тщательнее тёплого одеяла, но всё-таки успел заметить россыпь ярких жёлтых огоньков, кругом сжимающихся вокруг потухшего костра.

Ещё только начал заниматься рассвет, и последние звёзды уже погасли, когда из леса на самой окраине Маркеевки неспешно вышел старичок с ружьём, закинутым на плечо. Он спокойно шёл по узкой тропинке, ведущей вглубь посёлка, навстречу деревенскому стаду. Знакомая девчушка-подпасок с весёлым гиканьем под звонкий перелай соседских собак гнала коров на ту сторону луга к реке. Фома Лексеич посторонился с дороги, когда мимо пошли тучные пегие, рыжие и чёрные бурёнки и, дождавшись пока подойдёт босоногая шебутная девчонка, поздоровался:
- Эй, Марка, одна-то ходить не боишься? Волки, говорят, в округе лазают, опомниться не успеешь, как на тебя накинутся.
Девчонка-подпасок резво подбежала к старичку и весело отрапортовала:
- А чего их бояться-то, Фома Лукич? Шурка, вон, в кузне тазом одного отходила так, что он взвыл, да и дёру в лес, только хвост меж кустами мелькал!
Охотник только крякнул:
- Так уж прямо тазом?
- Ага, тазом с бельём, прям по голове! Во-о-т так!!!
Марка изобразила таз, опускающийся на голову грешного волка так старательно, что сама чуть не улетела носом в траву. Дед Фома только усмехнулся, глядя на такую не особо удачную, но вполне правдоподобную импровизацию. Девчонка стрельнула глазами в сторону разбредшегося вдоль дороги стада, с визгом подскочила к рыжей кузнецкой бурёнке, влезшей в самый ивняк, и ловко стегнула её прутом вдоль костлявого хребта. Несчастная корова с обиженным мычанием лёгкой трусцой отправилась догонять своих подружек по несчастью. Старый охотник помахал рукой Марке, но, опомнившись, вслед крикнул:
- А Михаил-то дома?
- А то! В кузне подковы кому-то делает!
Фома Лукич постоял ещё немного, достал старый кисет и свернул самокрутку. Засунув её в рот, старик неспешно двинулся по направлению к дому кузнеца, по дороге кивая знакомым и друзьям-пенсионерам. Теперь надо было узнать новость, так сказать, из первых рук. Во дворе кузнеческого дома на ступеньках крыльца сидела рыжая Шурочка и листала какую-то интересную книжку в ярко-алом тряпичном переплёте. Услышав скрип калитки, она подняла немного растрепанную голову и приветливо улыбнулась:
- Доброе утро, Фома Лексеич, что-то давно вы к нам не заходили.
Старичок прикрыл калитку и подошёл к девушке:
- И тебе поздорову, Шура. Ну вот, как видишь, зашёл в гости. Говорят, у вас тут волки по двору бегают?
Девушка с подозрением покосилась на старика и отложила книжку. На матерчатой обложке крупными красивыми серебристыми буквами было выведено название: «Оборотни».
- А с чего это вдруг у нас волки должны по двору бегать? Они ж дикие, в лесу живут.
Дед лукаво прищурился и ухмыльнулся:
- Да вот позвонили мне вчера утром, так, мол, и так, волк в кузню в Маркеевке забрался. Откуда, никто не знает. Приди, посмотри, куда серый отправился.
Шура потупила взгляд:
- Белый.
Дед непонимающе на неё уставился:
- Что белый?
- Волк был белый. И очень, очень большой.
Дед Фома крякнул и присел рядом с девушкой на ступеньки:
- Странно. У нас белых отродясь не бывало.
Шурочка надменно хмыкнула и скосила взгляд на книжку:
- Ну а теперь появился. Я стираную одежду стояла, снимала, поворачиваюсь, а там зверь этот. Я, естественно, напугалась, закричала, а он в кузню к отцу, шасть. Слышу, папа в кузне кричать начал, чтоб я дома спряталась, и этот, белый, во двор, ко мне под ноги выскочил, ну я от неожиданности тазом, по морде ему. Он завизжал, подпрыгнул, схватил одежду с верёвки, сперепугу, небось, и через луг в кусты ушёл, в сторону речки.
Старик немного помолчал и встал со ступенек:
- А показать где, сможешь?
Шура лукаво улыбнулась:
- А ты мне книжку принесёшь?
- У, вымогательница! Конечно, принесу, что же с тобой делать…
Девушка проворно вскочила со ступенек:
- Пошли тогда!
Охотник схватил её за руку и ненавязчиво притормозил.
- Погодь ты, торопыга, дай с отцом твоим поговорить! А где он, кстати?
Девушка притворно надула губки и взяла со ступенек книгу.
- В кузне работает, просил не мешать.
Рыжая поправила волосы и вышла за калитку. Фома Лексеич проводил её взглядом и отправился во двор. Как он знал, в дальнем конце двора находилась старая, но ещё очень крепкая кузница. Сейчас из трубы, сворачиваясь кольцами, валил густой тёмный дым. Старик подошёл к строению, шагнул через порог и остановился. Помещение было ярко освещено, в воздухе витали запахи пота и калёного железа, а у каменной печи стоял отец Шуры, Михаил, и сосредоточенно стучал молотом по раскалённой заготовке подковы. Старик лукаво ухмыльнулся:
- Доброе утро, Михаил, я не очень сильно мешаю?
Кузнец обернулся, присмотрелся к старому охотнику, отложил в сторону инструменты, снял перчатки, вытер взмокший лоб и приветливо улыбнулся:
- И тебе поздорову, Фома Лукич. Я тебя совсем уж заждался, думал не придёшь уже… Ан нет - явился.
Старик опустился на толстый порог и спросил:
- Так что там с волком?
Михаил нахмурился и присел рядом с охотником:
- Странный какой-то волк, и глаза у него странные, будто человечьи. Я тогда как глянул в них, так до сих пор отойти не могу. Напугался страшно, а он выбежал из кузницы, схватил рубашку и дёру. Шура молодец, не испугалась, тазом ему по голове дала.
Старик ехидно хихикнул:
- Слышал я уже про таз, да и про Шурку твою тоже, вот ведь девка растёт какая смелая, загляденье! Ладно, пойду я, она мне показать обещала, куда зверюга ушёл.
Кузнец устало вздохнул:
- Ты ведь пристрелишь его, Лукич?
- Ну да, а что ещё с ним делать? Да и шкура хороша больно, редкая!
Охотник поднялся на ноги и, попрощавшись, вышел из кузни на двор. На улице уже совсем рассвело. По ярко-голубому небу ползли лёгкие белые облачка. Дедок вышел через калитку на улицу и покосился на Шурочку, читающую книжку на лавке около забора. Девушка, будто почувствовав на себе его взгляд, подняла голову и с интересом на него уставилась.
-Ну, Шура, показывай, куда там волк ушёл.
Рыжая встала, оправила сарафан и отправилась по тропке вдоль забора к полю. Охотник неторопливо последовал за ней. Девушка проводила его до подлеска, во влажной земле которого отпечатались огромные волчьи следы.

Волки всю ночь бродили вокруг потухшего костра, не осмеливаясь подойти ближе. И едва только последняя звезда затухла на горизонте, как старый вожак покинул ближние кусты и подобрался к спящему на земле мальчику. Пробуждение вышло малоприятным. Алексу всю ночь снились неясные тени в подвалах родного замка, а ещё ему снился Карфаген - его самый лучший и верный друг. Кан был кошмаром, огромным лошадоподобным зверем, тенью Алекса. Очнулся мальчик из-за того, что кто-то настойчиво дёргал его за руку. Парень попытался ею пошевелить, но в ответ раздалось недовольное ворчание. Алекс открыл глаза и дёрнул рукой. Перед ним стоял здоровенный серый волк и смотрел на него злыми зелёными глазами. Если бы на оборотне была бы накинута шкура, загривок его тут же встал бы дыбом. Зверь смерил мальчика презрительным взглядом и сжал его руку ещё сильнее. Вместо крика из горла Алекса вырвалось глухое рычание. Вожак слегка опешил и ослабил хватку. Мальчик выдернул руку из пасти хищника и, угрожающе рыча, встал на ноги. Волк попятился, а стая, раздосадованная тем, что развязка откладывается, залилась оглушительным воем. Хищник огляделся по сторонам, и, окинув взглядом нетерпеливых сородичей, кинулся на парня. Алекс сделал шаг назад, приняв волка на грудь, и изо всех сил ударил кулаком по оскаленной морде, оказавшейся всего в нескольких сантиметрах от его горла. Зверь с обиженным визгом пролетел по прямой траектории  несколько метров и мешком рухнул на землю. Раздался громкий хруст ломающихся костей. Нестройный хор резко затих, и волки принялись рассматривать неподвижный труп убитого вожака, пока не понимая, что он уже не встанет. Алекс тяжело дышал. В этот удар он вложил не малую толику своих сил. Укус жутко саднил, и оборотень морщился от сильной боли. Рука мерзко подрагивала, и, стекая с неё по пальцам, на землю капала густая красная кровь. Зверь умудрился прокусить парню вену, и теперь остатки сохранённых сил уходили на залечивание серьёзной раны. Стая ещё некоторое время топталась в кустах, а после, поняв, что вожак безвозвратно потерян, как и сытный обед, двинулась куда-то вглубь леса. Алекс подошёл к ближайшей сосне, опёрся об неё спиной и обессилено опустился на землю, успев при этом медленно провалиться в неглубокий обморок от переутомления. Очнулся он из-за шума. Сначала он не сообразил, что вообще происходит, но вскоре до него дошло, что кто-то стреляет совсем недалеко от поляны, на которой он так неудачно расположился. А потом он услышал вой. Такой вой ни с чем нельзя перепутать. Так воет стая, уверенная, что загнанная добыча обречена и уже никуда не уйдёт. Алекс вскочил с места и прислушался к звуку очередного выстрела. В голове проносились какие-то неправильные мысли о том, что это не его собачье дело. Интуиция говорила, что окружён совсем не олень. Мальчик отбросил всю эту кашу предостережений в сторону и сквозь кусты помчался в направлении воя. Почему-то он был полностью уверен, что орудует та самая стая, которая пару часов назад пыталась поживиться им самим. Посреди наводнившейся волками поляны, стоял старенький, но ещё довольно подвижный, а главное, что живой и невредимый, дедок. Шерстяная шапка валялась в нескольких шагах от него, а в дрожащих руках он сжимал потрёпанного вида ружьё-пятизарядку и пытался отстреляться от десятка оголодавших до состояния полного безразличия к опасности волков. Рядом с ним уже валялась пара насквозь пробитых пулями трупов. Он что-то кричал им и делал бессмысленные ложные выпады в сторону зверей.  Волкам, видно, все эти импровизации были до одного места и круг, в котором находилась отчаявшаяся и перепуганная жертва, продолжал сжиматься с ослиным упорством. Завидным положение деда назвать было никак нельзя. Оборотень мгновенно оценил критическую ситуацию, в которой находился старик, ухмыльнулся и с нечеловеческим воем кинулся в самую гущу свалки.

Откуда взялся этот парень, Фома Лексеич так и не понял. Он просто возник перед ним откуда-то со стороны и ближайший волк, поливая землю кровью из разорванного бока и оглушительно визжа, отлетел в сторону. Некоторое время его лапы всё ещё сводило судорогой и поляна оглашалась предсмертным воем, но он, в конце концов, всё-таки затих. Стая замерла, нервно поглядывая на мальчика и испуская какие-то оскорблённые нервные всхлипы. Парень шагнул вперёд и совсем по-звериному зарычал. Волки, испуганно поскуливая, веером прыснули от него в разные стороны. Мальчик смерил зверей презрительным взглядом и сделал ещё один шаг вперёд. Звери снова шарахнулись от него в сторону. Дед смотрел на парня совершенно изумлёнными напуганными глазами. То, что хищники так боялись мальчика, было просто невероятно. Минут пять стая держала людей в тесном круге, перебегая от куста к кусту и не желая отпускать упрямую добычу, но тут парень рванулся вперёд и самый крупный волк, оглушительно скуля, волчком завертелся между соседями, тыкаясь им в бока располосованной мордой, и пропуская болезненные укусы. Стая отпрянула от него в сторону, и, нехотя развернувшись, не оглядываясь не трупы погибших соседей по стае, потащилась подальше от места стычки. Мальчик стоял посреди поляны и тяжело дышал. Стало видно, что рубашка на нём совершенно промокла, а его самого сильно трясло, то ли от холода, то ли от нервов. Охотник медленно опустил руки и выронил ружьё. Парень повернул голову и внимательно посмотрел на старика. На бледноватом лице был буквально написан немой вопрос о здоровье охотника. Мальчишка поднял с земли истоптанную волками шапку и отдал в руке старику. Было видно, что он пытается что-то сказать, но не может. Фома Лексеич поднял голову и внимательно осмотрел парня. Выглядел он необычно, ну, по крайней мере, если сравнивать с жителями ближайших деревень, да и на городского не сильно смахивал. На вид ему было лет семнадцать. Парень был довольно высок и тощ, но тем не менее жилист и судя по всему довольно силён. Кожа была бледной,  словно он прожил всю свою жизнь не выходя на свет из тёмной комнаты. Лицо имело острые породистые черты. По-собачьи глядящие глаза были глубоко посажены, и имели какой-то бледно-жёлтый, будто выцветший оттенок. Нос у него был прямой и тонкий. Губы мальчика тоже были чуть бледноваты и сжаты в узкую строгую линию. А вот волосы у парня были совершенно белые, но не седые, а словно бы передержанные в каком-то химическом красителе, связанные в аккуратный тугой хвост около шеи. Дед взял у него шапку и тихонько судорожно вздохнул.
- Спасибо тебе, ты мне жизнь спас, уж не думал, что живым выберусь!
Мальчишка непонимающе нахмурился и внимательно посмотрел на охотника. Дед поймал его недоумённый взгляд и хлопнул себя по лбу:
- Парень, ты меня вообще понимаешь? Понял, что я сказал?
Белобрысый  поморщился и неуверенно покачал головой. Старик вздохнул и показал на себя пальцем:
- Дед. Понял?
Алекс попытался собрать остатки сил и направил их на анализирование незнакомой речи. Старик снова попытался ему объяснить, как стоит его называть. Парень досадливо отмахнулся и ещё минуты две пытался разобраться сам в этом грубом, но уж очень насыщенном эмоциями, языке. Дед положил руку ему на плечо и снова попытался втолковать парню своё прозвище. Мальчик тут же воспользовался случаем и быстренько просканировал нужные аспекты его памяти, а потом негромко заковыристо выругался, причём на нормальном местном языке, даже без акцента. Такого сложного языка ему ни разу не приходилось изучать. По сравнению с этим, язык рун был как минимум раза в три проще и понятней. Дед изумлённо крякнул и зло добавил:
-Ты что, за идиота меня держишь, да?
Парень недовольно хмыкнул и пожал плечами. Старик нервно всхлипнул и едва ли не по слогам сквозь зубы выговорил:
- А что ж тогда башкой своей мотаешь, будто не понимаешь ничего!? Решил из старика совсем душу вытрясти? А у меня нервы-то не железные, я и копыта откинуть могу в случае чего!
Нервы старика всё-таки не выдержали, и он сорвался на крик.
Парень усмехнулся, поднял с земли ружьё и неспеша двинулся вглубь леса.
- Эй, куда с моим ружьём!?
Дедок резвенько подбежал к белобрысому и попытался вытянуть оружие у него из рук. Ничего не вышло, мальчик будто и не заметил попытки старика отвоевать своё имущество. Белобрысый оглянулся и спокойно произнёс:
- Давайте договоримся - вы успокоитесь, отдышитесь, а я верну вам ваше ружьё?
Фома Лексеич изумлённо уставился на парня.
- Ты что, ненормальный? Да откуда ты свалился на мою седую голову?
Мальчик остановился, спокойно посмотрел в глаза старика и улыбнулся. Дед недоумённо покачал головой. Видимо пытаться воздействовать на парня силой было бесполезно и даже опасно для собственного здоровья.
- Так как тебя зовут, парень?
- Алекс, а в прочем, зовите как удобно.
Дед хмыкнул и потянул на себя ружьё.
- Алёшка сойдёт? А меня Фомой Лексеичем звать.
Парень кивнул, отдал старику пятизарядку и снова неспешно продолжил путь. Дедок пошёл рядом с ним.
- Ты куда это идти собрался? Лес глухой кругом, а я-то и не помню, как сюда добрался.
- Отведу вас домой от греха подальше. Стая сюда к вечеру вернётся.
Старик крякнул и ехидно поинтересовался:
-А ты что, знаешь куда идти?
Алекс снова не удостоил старого охотника ответом. Дедок, совсем разуверившись в говорливости своего спутника, пожал плечами и достал кисет с табаком. Парень недовольно на него покосился и поморщился. Фома мстительно ухмыльнулся и закурил. Оборотень отошёл от старика на то расстояние, на котором вонючий дым не так резко бил по обонянию и принюхался. Со стороны, в которую ушла стая, пахло большой деревней, видимо той самой, из которой он сбежал вчера рано утром. Алекс непроизвольно улыбнулся. Забавно всё-таки получилось с той девчонкой. С востока потянуло другим запахом – запахом парного молока. Мальчик с интересом принюхался к восхитительному аромату и прикрыл глаза.
- Лексеич, а здесь много деревень в радиусе пары десятков миль?
Старик хмыкнул и вынул самокрутку изо рта.
- Да нет, только хутор наш, да Маркеевка, а что?
Мальчик передёрнул плечами и ещё раз принюхался к запаху парного молока.
- Да так, просто поинтересовался…
Старый охотник с подозрением покосился на белобрысого проводника.
- Хочешь сказать, что не знаешь куда идти?
Подросток промолчал, загадочно улыбаясь своим мыслям. Дед вздохнул и прибавил шаг. Алекс повернулся в направлении хутора и, выдерживая не очень быстрый темп, двинулся к дому нового знакомого. Дедок хотел было спросить, куда это он поворачивает, и уверен ли, что посёлок именно там, но, только махнув рукой, пошёл за парнем.

Отредактировано Alatar (2009-10-28 15:53:09)